Мы используем куки-файлы. Соглашение об использовании
Город

Что останется потомкам? Арх-прогноз на будущее

Подготовлено Натальей Смрновой19 декабря 2014 14 927
2017-09-11T12:46:53.020000+00:00
Что останется потомкам? Арх-прогноз на будущее
Хорошо известное в Москве общественное движение «Архнадзор» является добровольным некоммерческим объединением граждан, желающих способствовать сохранению исторических памятников, ландшафтов и видов Москвы.

Движение было создано в феврале 2009 года представителями общественных организаций и проектов, действующих в сфере охраны культурно-исторических памятников: Московским обществом охраны архитектурного наследия (MAPS), сайтами «Москва, которой нет», «Против лома», «Соварх», Архи.ру. Целью движения является объединение усилий людей и организаций, направленных на сохранение и изучение культурного наследия Москвы. Девиз движения – «крылатый» афоризм Овидия: «Счастлив, кто имеет мужество защищать то, что любит» (лат. -  Felix, qui quod amat defendere fortiter audet).

Член координационного совета движения «Архнадзор» Рустам РАХМАТУЛЛИН -  москвовед, эссеист, знаток архитектуры, журналист и культуролог,  рассказал о том, как в последнее время происходит взаимодействие общественности и городских властей в столице России:

- Рустам, как изменились за последние три года отношения «Архнадзора» с властью Москвы? Насколько помнится, с «лужковской» командой зачастую было сложно найти общий язык?

- На старте своей работы администрация мэра Сергея Собянина демонстративно шла нам навстречу и даже взяла на вооружение градозащитную риторику. Чиновникам на время удалось остановить в центре города строительный бум, воспрепятствовать точечной застройке, сверх меры уплотняющей городской ландшафт. Но постепенно через ГЗК (Градостроительно-земельную комиссию) Москвы начали «просеиваться» старые и новые инвесторы, которым разрешено в историческом городе то, что другим запрещено. Сегодня, оценивая деятельность команды г-на Собянина, мы можем констатировать возвращение столицы под федеральный контроль, что означает установление пределов компетенции мэра и его влияния на градостроительную ситуацию в столице.
Появились застройщики, на которых администрация города не может никак повлиять, есть РЖД, ВТБ и прочие структуры, с которыми мэрия находится словно бы в «горизонтальных» отношениях. Истории сноса стадиона «Динамо», дома Болконского или бассейна «Лужники» указывают на то, что власти Москвы выборочно исполняют даже те правовые процедуры, которые предписали самим себе. Похоже, с самого верха поступает отмашка: ломать.

В общем, прогнозы «Архнадзора» по развитию ситуации пессимистичны. К тому же факты девелоперского вандализма все чаще замалчиваются в СМИ, и это тоже следствие «федерализации» московского управления. В публичной сфере отрабатываются сюжеты, работающие на улучшение имиджа власти, причем отрабатываются за наши налоги. Когда этой осенью был снесен бассейн «Лужники» – замечательный объект неоклассицизма, снимать это вопиющее событие приехали только иностранные журналисты. Словно не было десяти лет градозащитной журналистики, помогавшей побороть вандализм Лужкова. Снос бассейна, созданного в 1950-е годы по проекту крупного архитектора своего времени А.В. Власова с соавторами и удостоенного высшей награды страны – Ленинской премии 1959 года, официально увязан с подготовкой к Чемпионату мира по футболу.
Какая связь между плаванием и футболом? - спросите вы. Да просто бассейн имел несчастье находиться рядом с Большой спортивной ареной и в руках того же ОАО «Лужники», которое распоряжается частью бюджета Мундиаля. Причем первоначально проект реконструкции стадиона, разработанный на основе конкурса, предусматривал сохранение наружного периметра стен. Но потом девелопер решил «демонтировать» здание. За этим вежливым словом стоит тупой снос тяжелой техникой.

Справка

Марат Хуснуллин, руководитель комплекса градостроительной политики и строительства столицы, перед этим заявил, что Москва готова вложить в подготовку стадиона к Чемпионату мира по футболу только 20 миллиардов рублей, а не 40, которые потребовались бы на реконструкцию: «…за 20 млрд рублей проще построить новый стадион».

Бассейн не являлся памятником архитектуры, лучше сказать, ему было отказано в охранном статусе, и думаю, что умышленно. Однако предложение по сносу исторического здания, не являющегося памятником, должно проходить «сносную» комиссию правительства Москвы. Не было и этого.

А вот другая история. Только мощный солидарный протест дал возможность сохранить Шуховскую башню, уберечь ее от губительного демонтажа и строительства на новом месте. Напомню, это была инициатива федеральных ведомств связи. Теперь башня должна быть отреставрирована, причем на своем месте. Каждое подобное сражение обходится градозащитникам в месяцы жизни и забирает физические, а главное - душевные силы.

Бывают и сносы в стиле блиц, и скрытые сносы. Так, в этом году уничтожили палаты XVII века - дом Киреевского на Остоженке, объект культурного наследия федерального значения. 

- В одном из своих прежних интервью вы сказали, что город – это постоянно меняющаяся эклектичная среда, что он не должен и не может быть одностильным: «Застроенность городского пространства зданиями одного времени не является достоинством мегаполиса. В великой столице должны быть отражены все исторические напластования, органично представлена архитектура разных эпох». Старое со временем уничтожается, новое – строится на месте старого. Разве не механизм эклектики в действии мы сегодня наблюдаем?

- Эклектика в русском контексте – одно из имен большого стиля середины - второй половины XIX века. Этот термин подразумевает возможность выбора исторического стиля при проектировании либо смешения стилей в одном проекте. В отношении целого города использовать этот термин сложно. Да, многовековая столица должна иметь архитектурные наслоения, но тот факт, что город наслаивал исторические эпохи и смешивал их в своих границах в прежние времена, на протяжении нескольких веков, не должен служить оправданием современному вандализму. Прогресс состоит в появлении охранного законодательства и других ограничительных мер в отношении застройщиков,  преследующих свои коммерческие интересы. Прогресс состоит в сохранении исторической среды в интересах общества. На практике это означает, что в городе формируются правовые поля и регламенты, определяющие, где и как можно, и где нельзя строить. Если «пентхаус с видом на Кремль» дорого продается за счет этого вида, то сам он обесценивает виды города – и в этом смысле, между прочим, вредит бизнесу соседей.

Девелоперам нужно знать, что памятники и их территории – это поле ограниченного творчества. Что территория памятника – тоже памятник, его продолжение. К примеру, под защитой от сноса и переделок должны быть не только усадебные строения, но и усадебные дворы, само пространство. Это не кадастровый участок, а правовой режим исторического владения, не зависящий от пожеланий современных владельцев. Поэтому градостроительная деятельность на памятниках и на их территориях вообще не предусмотрена. Памятники должны только реставрироваться – лишь в этом может заключаться новое творчество на их «теле» и на их территории. Все остальное - снос, реконструкция (то есть, в терминах закона, изменение параметров), застройка открытых пространств исторического владения – это вандализм.

Правовые границы, как и всякие границы, полагаются для мира, а не для войны. Стирание границ культуры – это война.

Замечу, что памятники и историческая застройка находятся в очень разном положении. Отдельного федерального закона об охране исторической среды не существует, а на уровне Москвы кое-что есть - закон об особом порядке градостроительной деятельности на исторических территориях.

Если памятники защищаются законом об объектах культурного наследия, то исторические объекты, не имеющие индивидуального охранного статуса, защищаются лишь «тенью» памятников – зонами охраны. Стало быть, нужно различать территории памятников и зоны охраны - это не синонимы. Зоны охраны - это внешние пояса защиты памятников, смежные с памятниками территории. Здесь градостроительная деятельность возможна, но ограничена законодательным требованием регенерации исторической среды. Регенерация предполагает не реставрационное воссоздание утраченных деталей, а следование общим характеристикам исторической застройки: плотности, габаритов, объемов, высот.

- Похоже, именно этим принципам следуют специалисты, отвечающие за сохранение исторического имиджа Парижа, Стокгольма, Праги, Таллинна, Вены… Там традиции нерушимы, старинные здания кропотливо реставрируются, поддерживаются в хорошем состоянии веками… Вот почему в Западной Европе нужно согласовывать каждую мелочь - шпингалет на окнах нельзя поменять без согласования с архитектурными комиссиями, а у нас такой беспредел?

- Ну, Европа разная – сколько стран, столько законодательств, и оглядываться на них, в общем-то, не приходится. Есть положительный полюс Рима, в котором находится место античным руинам, есть отрицательный полюс Лондона, где посреди города можно посадить какой-нибудь адский огурец. В этом смысле «Европа» – идеалистическая абстракция.

Важно, чтобы вне зависимости от формы собственности охранные обязательства имели императивный, а не договорный характер. Новая редакция закона о наследии утвердила этот принцип.

Важно помнить, что деятельность по замене окон или оконных шпингалетов в исторических домах – это не градостроительная деятельность, а реставрационная. В Москве, если дом – не памятник архитектуры, заставить собственника соблюдать реставрационные каноны можно, но сложно. То есть государство, отказывающее зданию в охранном статусе, не вправе жаловаться на самоволие собственника. Сейчас, например, в Москве отчетливо прослеживается тенденция отказывать старинным многоквартирным жилым домам в охранном статусе, чтобы не обременять жителей охранными обязательствами. Заявки на охрану в таких случаях рассматриваются если не с предзаданным отрицательным результатом, то с некоей «презумпцией виновности» здания. На выходе дом называют «ценным градоформирующим объектом», но эта формула на деле не означает ничего и ничего не охраняет. Что касается памятников, то собственники обязаны поддерживать его в хорошем состоянии, реставрировать и ремонтировать в соответствии с письменными обязательствами.

А хуже всего обстоит дело с историческими зданиями без охранного статуса, которые находятся вне зон охраны памятников. Юридически их защитить нечем, их можно спасти только «навалом», «живой цепью», силой общественного мнения и СМИ.

- Еще, ко всему прочему, девелоперы и чиновники стараются обойти закон, лишить памятника статуса неприкосновенности?

- Снять охранный статус с памятника культуры сегодня может один человек в стране – председатель Федерального правительства. Сам субъект федерации отменить этот однажды принятый статус, к счастью, пока не в силах. При подготовке разных законодательных поправок мы не раз встречались с лоббистским давлением по этому поводу, с законодательными инициативами относительно того, чтобы те, кто ставит памятник на охрану, сами бы могли этот статус и снимать. В последний раз такую опасную инициативу предложило около года назад Алтайское краевое законодательное собрание. Но эти попытки удается отбивать.

Другое дело – исключение из списка выявленных памятников, то есть таких, которые оценены государственной историко-культурной экспертизой с положительным результатом, но еще не включены актом госвласти в региональный или федеральный реестр. Если региональный или федеральный орган охраны памятников с этой экспертизой письменно согласился, то остается согласие главы субъекта федерации или федерального правительства. На каждом из этих этапов памятник может «зависнуть» или «слететь». Хотя законных мотивов для отказа очень мало, и все они перечислены в законе, практика отказов не исчезает. Плюс недобросовестные экспертизы.










Даже статусные памятники вполне можно, как выясняется, уничтожить с помощью «экспертов». Например, Круговое депо Ленинградского (Николаевского) вокзала – древнейший памятник железных дорог, середина XIX века, работа архитектора Константина Тона, был снесен экскаваторами почти наполовину для прокладки нового пути на участке Москва-Пассажирская-Крюково.
Справка

По словам президента ОАО «РЖД» В. И. Якунина, «здание Кругового депо является «новоделом», не имеющим культурной и исторической ценности, и должно было быть снесено по достижении соответствующей договоренности с Москомнаследия».

- В «шапке» работ значилось: «реставрация», то есть снос проходил как реставрационный проект, и на этот проект была получена положительная экспертиза специально обученных экспертов, из тех, кто всегда «подмахивает» такие бумаги. Текст был совершенно невменяемый, но его оказалось достаточно, чтобы сделать приятное г-ну Якунину. На деле, по нашему убеждению, было совершено преступление, предусмотренное 243-й статьей УК (разрушение и повреждение памятников истории и культуры). По-хорошему к разрушителям нужно применить уголовное преследование.

- Получается, что голос общественности слишком слаб для того, чтобы противостоять интересам олигархических структур, перекраивающих город под нужды собственного бизнеса?

- Голос общественности – это еще и голос прессы, а он, как я сказал, действительно слабеет. Голос общественности – это еще и экспертные площадки, а они устроены начальством «под себя», для своего удобства. 

Вообще, после недолгого «медового месяца» между правительством Собянина и градозащитниками наступил период охлаждения. Сейчас, как и во времена Лужкова, мэрия наращивает статистику своего потворства преступлениям, а мы эту статистику фиксируем - создаем «Черную книгу» утрат. Этот скорбный список можно увидеть на нашем сайте – там уже 60 адресов за четыре года правления нового мэра. Тенденция удручает.

Причем нельзя сказать, что администрация имеет какую-то выраженную стратегию – например, вандальную. Принимая решение, они руководствуются разными вещами. То «прикрывают телом» негласный кремлевский приказ, то, к нашему одобрению, загоняют самовольщика в суд, то просто умалчивают, не комментируют снос или изымают участок земли у дочери азербайджанского президента. Бывает, что назначают в советники самого одиозного девелопера...

Справка

Недавно Министерство культуры подготовило очень спорные поправки в Градостроительный кодекс, дающие право проектировать работы на памятниках без обязательной госэкспертизы проектов. Если поправки будут одобрены, проводить подобную процедуру в отношении старинных жилых домов высотой не более трех этажей не понадобится. 

- Москва – город, где постоянно идет ротация населения. Как таковых коренных москвичей, способных душою и делом радеть за сохранение культурного архпространства, по факту почти не осталось. Может быть, именно в этом кроется проблема людского равнодушия к судьбе старинной архитектуры?

- Не думаю, что только в этом. В «Архнадзоре» есть уроженцы других городов. Но вы правы, трудно что-то спасти, если люди передоверяют активистам, сколько бы их ни было, работу по защите исторического наследия, а сами только лайкают в сетях. Градозащита должна быть сознательным общегородским делом. 

- Может, нам в Москве, как в Риге, раздать наследникам бывших владельцев доходные дома и особняки, обязав их отреставрировать эти исторические объекты, поддерживать их в хорошем состоянии, и таким образом спасать?

- В Риге действует реституция – возвращение собственности историческим владельцам (форма материального возмещения ущерба в результате неправомерного международного акта путём восстановления состояния, существовавшего до его совершения. – Ред.). В Москве реституции не будет. Будут продажи с аукционов, где наследники могут участвовать на общих основаниях. Яркий пример – история Кристофера Муравьева-Апостола, который арендовал и отреставрировал родовой дом на Старой Басманной улице, чтобы устроить там музей. Тем не менее, если он захочет получить дом в собственность – пойдет на конкурс на общих основаниях.

В целом приватизация опасна для судьбы исторического здания, потому что изъять памятник из частной собственности намного сложнее, чем прервать договор аренды. Пример - палаты Пожарского: совершенно вопиющий случай, когда даже после решения суда об изъятии объекта из частной собственности в собственность государства (за бездействие) решение не исполнено. И то же самое государство, которое несколько лет добивалось этого решения в лице Росимущества, не вносит выкуп, а собственник по суду пытается получить этот выкуп. Абсурд.

- Рустам, каков ваш футуристический прогноз? Во что превратится Москва через 10-15 лет? Останутся ли в ней исторические памятники, при том, что стоимость квадратного метра земли с каждым годом в столице только дорожает?

- Если разовьются нынешние тенденции, количество утрат будет переходить в качество, и действующая городская администрация уйдет в историю с именем вандалов, как и предыдущая. Город, обладающий 8500 памятниками, конечно, не погибнет, но будет проходить «точку невозврата» частями. Мы снова пересидим или переборем мэрию, но какой ценой?

Сегодня даже позитивные перемены имеют оборотную сторону. Вот растет площадь пешеходных зон: избавились от транспорта Никольская, Кузнецкий мост. Но в работе с фасадами и дорожным покрытием «рулит» ЖКХ, на лесах сидят гастарбайтеры, реставраторов и археологов не видно, а Департамент культурного наследия никак не вмешивается в происходящее либо тихо бухтит.

То же - с городскими парками. Исторические парки, как и городские улицы, должны развиваться в реставрационном режиме, а не в режиме простого благоустройства. Кроме того, если природно-охранное законодательство рассматривает парк как лес, то охранное – как объект культуры. Рукотворная природа – уже культура. В этом скрыто противоречие. Что для одних уничтожение подлеска, для других – ландшафтная реставрация. Реставратор, предлагая вырубку, не должен думать про компенсационные посадки в другом районе.

Остается надеяться, что для управления городскими пространствами будут созданы прозрачные, четкие правила.
 

Подписывайтесь на наш канал в Telegram

#город#дом#суд
городдомсуд
Сейчас обсуждают
Аноним
28 марта 2024
редакцияeditorial@cian.ru